С тех пор как отец с матерью развелись, почти каждое лето Желька с бабушкой Клавой ездили отдыхать в Прибалтику к другой бабуле – Нине – матери отца. Та большую часть стажа отработала буфетчицей при магазине и была довольна своей работой, только ноги болели к старости от венозного расширения. Буфет располагался между вторым и третьим этажом универмага. Продавая коржики и пирожки, чай и кофе, привезённые из ближайшей продуктовой торговой точки или ресторана, бабушка радовалась каждодневному общению с покупателями, многих из них она знала лично и любила рассказывать разные истории о них и их семьях. Она делала это так красочно и самозабвенно, что поневоле думалось – то ли бабуля завидует им, то ли радуется за них.
С утра, перед работой, она обязательно наносила на лицо боевую раскраску, как шутил обычно отец: подводила карандашом брови, яркой, морковного цвета помадой красила губы, наносила на щёки румянец, снимала с головы бигуди и делала начёс из волос, обязательно надевала шляпку или газовый платок, вставала на каблуки и, взяв сумочку и зонт, шагала на работу. Пытаясь вернуть себе молодость, она не боялась показаться смешной и нелепой и, чтобы привлекать внимание мужчин обычно красила волосы в яркий рыжий цвет натуральной хной и делала химическую завивку. Пальцы на руках украшали кольца с массивными камнями, а в ушах сияли золотые серёжки.
Без всего этого она была сама не своя и не могла выйти из дома даже в магазин за продуктами. Нарядив Жельку в короткое платьице, сандалии и завязав на голове у неё пышный бант, который покупался в каждый Желькин приезд, бабуля осматривала внучку со всех сторон и, удостоверившись, что та выглядит достойно, выходила за порог квартиры.
– В Силламяях только две красавицы – ты и я! – утверждала на полном серьёзе бабушка Нина, и, в принципе, была по-своему права.
– Отдала бы тебя в балет, если б ты жила в городе, – приговаривала она каждый Желькин приезд и вздыхала с сожалением.
Последний бабулин знакомец Анатолий – одинокий спивающийся мужик лет пятидесяти – постоянно бегал за своей Нинусей как собачонка и готов был сделать всё, что она ни пожелает. Как-то, в один из Желькиных приездов, он даже сам накрутил фарша и сделал огромный мясной пирог. Девочка не запомнила, как это блюдо называлось, было очень вкусно, и с непривычки у неё случилось несварение желудка. Тандем Анатолия с Нинусей к вечеру обычно достигал апогея. За обильным ужином между ними велись задушевные беседы, и Желька по-быстрому стремилась сбежать к Светке с ночёвкой, что иногда удавалось осуществить.
Подруга детства Светка Дацько жила с родителями на другом конце города. Из коммуналки они переселились в многоэтажку намного раньше бабули и наслаждались удобствами и преимуществами отдельной квартиры. У Светки появилась комнатка с кроватью, устроенная в нише, маленькая, но своя, за плотными шторами. Однажды бабушка забыла, что отпустила Жельку с ночёвкой в гости, и тогда досталось от неё всем, в том числе и родителям Светки.
Когда долго не был на родине, не видел моря, и вдруг въезжаешь в свой зелёный от свежей листвы город… И громкие крики чаек – белых отважных капитанов, летающих над городом, – напоминают о близости морских просторов… И сердце начинает волнующе-быстро стучать в груди, и на глаза наворачиваются непрошеные слёзы, и ты мысленно поторапливаешь водителя, – ему-то некуда спешить, видимо. Километр за километром сходишь с ума от радости и предвкушения встречи с городом, в котором когда-то родился и провёл часть своего детства, с морем, всегда говорящим с тобой по душам, с близкими тебе людьми.
И вот – выходишь из автобуса возле автостанции, маленькой такой, всего с одним кассовым окошечком внутри, и идёшь в тот район города, где ещё сохранились древние желтоватые двухэтажки с коммунальными квартирами. А позднее уже – в район новостроек, где бабуля получила, наконец, заслуженную малогабаритку со всеми удобствами: то бишь совмещённым санузлом и лоджией, выходящей на Финский залив.
Стоит спуститься с обрыва вниз метров на 200-300 и перед тобой – ошеломляющий вид., Морская гладь простирается до самого горизонта на многие километры или мили. А если выйти на лоджию, то с высоты восьмого этажа горизонт будет виден ещё дальше. Кораблики, изредка проплывающие по заливу, покажутся игрушечными, как на ладошке. Мечты в твоей голове растекутся в разные стороны и в этот момент покажется, что они все сбылись и больше ничего уже не надо!
Наутро просыпаешься на пуховой перине и бежишь на лоджию посмотреть на месте ли море. А из кухни плывут в комнату аппетитные запахи завтрака, приготовленного для тебя бабушкой пораньше, чтобы ей на работу не опоздать. Бабушка приготовила всё, как ты любишь, даже яйца на подставочке. Тогда ты понимаешь, что чудеса случаются, и попадание в этот край не случайно, а – награда за что-то, чего пока не дано понять. Но всё исчезнет, как только уедешь отсюда опять на целый год.
В духовке насушены белые сухарики, для куриного бульона на обед. Потом Жельку накормят курой, которую всегда покупают в её приезд, и вкусняшками: кукурузными палочками в больших пачках, сгущёнкой, молоком в треугольных картонных пакетиках и жвачкой – апельсиновой, мятной и клубничной. Жвачки бывали всегда пластинками. Желька жевала половинками, но потом не выбрасывала, а заворачивала в фантик и носила в кармане, доставая при случае, чтобы пожевать и сэкономить целые, и раздать их друзьям и знакомым. Не всё ей одной наслаждаться этим чудом империализма.
Кстати, одним из чудес являлась для неё и волшебная пепси-кола. Её можно было пить цистернами, если б кто разрешил. Маленькая продолговато-обтекаемая бутылочка необычной формы с яркой этикеткой и логотипом на крышечке сводила Жельку с ума одним только своим видом, не говоря уж про непередаваемый вкус газированной тёмной жидкости. Пузырьки её при глотании приятно щекотали в носу и так резко ударяли в него, что хотелось смеяться и, не отрываясь от бутылки, жадно поглощать этот божественный нектар. Дай Жельке волю и покупай это чудо каждый день, глядишь, волшебство испарилось бы, но бабушки строго соблюдали меру и старались не перебарщивать с любым баловством для девочки.
Бабушка Клава такая уравновешенная, рассудительная и спокойная, никогда не жалела денег для Жельки, покупала ей одежду, обувь. Фрукты у них были всегда – и книги, много книг! Это было до трясучки радостно – достать какую-нибудь дефицитную книгу и жадно читать её быстрее, обернув бережно в газетку. И потом, доставая с полки каждый год, перечитывать и заново осмысливть прочитанное. Поначалу Жельку к бабе Нине отвозила баба Клава. Позднее её стали сажать на поезд одну, и она благополучно добиралась до нужной станции сама, а там пересаживалась на автобус, чтобы приехать в родной город.
В непогоду с Финского залива дул холодный северный ветер, пронизывающий через тонкое пальтишко всё тело с головы до ног острыми иглами. Море бушевало, сердилось, а свирепые волны накатывались на берег, принося вместе с пеной грязные водоросли и чужой мусор, смытый с других пляжей. В тёплые летние вечера, когда у бабы Нины настроение бывало радостным, они шли по узким улицам вдоль двухэтажек. К заливу выходили со стороны химкомбината, на котором недолго работала мать, и кормили белым хлебом агрессивных, крикливых, чем-то озабоченных чаек. Потом Желька набирала в руки плоские серые камушки и – один за другим – бросала их по воде, чтобы они прыгали по волнам как можно чаще и дальше. Но после трёх-четырёх раз они шли ко дну, и ничего с этим поделать было нельзя.
В том месте, куда они приходили с бабулей, купаться было запрещено – то ли из-за выбросов химкомбината, то ли из-за охраняемой приграничной зоны. Купались все в основном на Чёрной речке за берёзовой рощей. А где же интереснее было купаться Жельке – на обычной речке или на морском заливе, который она видела раз в год?! Баба Нина брала с собой полотенце и ещё одни Желькины трусики – на смену мокрым после купания. Девочка шла тихонько к воде по прибрежной гальке, чтобы не пораниться об осколки разбитых бутылок, пробки или просто острые камешки. Потом с визгом окуналась в морскую солёную воду с головой и, хлебнув её, наконец, понимала, что она в родной стихии, и лучше ничего не бывает на свете, разве что интересные новые книжки со сказками и приключениями! Вдоволь набарахтавшись в холодной воде, она быстро выбегала на берег, где бабуля уже ворча и ругаясь, быстро-быстро растирала её полотенцем и причитала, что девчонка заболеет. Та быстро переодевалась в сухое бельё, и они быстро уходили домой, чтобы согреться горячим чаем.
Жельку просто распирало от счастья! Теперь она могла смело рассказывать в деревне, что купалась в море и видела морские водоросли, ракушек и маленьких рыбок. Баба Нина всё же радовалась, что внучка получила удовольствие от купания в заливе и надеялась, что это закалит её и предохранит от различных простудных заболеваний.
Повзрослев, Желька приходила сюда потом одна и, сидя на берегу залива, долго смотрела вдаль, в надежде, что Грей будет плыть мимо на корабле с алыми парусами, заметит её и хотя бы помашет рукой издалека. Жельке нравилась свобода, сюда она убегала, чтобы насладиться видом моря под звуки набегающих на берег волн, криками чаек, шумом ветра, своим одиночеством и помечтать о том, что же там, за горизонтом, и широким заливом. По словам знающих людей там находилась страна Финляндия.
А какая она – эта Финляндия? Может там другие камни, морской песок, люди, – жизнь другая? И какая она – другая жизнь, чем отличается от этой? Данные вопросы волновали Жельку, но она не задавала их бабушкам, ибо, скорее всего, те не знали на них ответов. А ведь там могла быть жизнь без скандалов и ссор родителей, без глухой деревушки, где всего две девчонки-подружки, да слепая безграмотная прабабушка, не прочитавшая поэтому за всю жизнь ни одной книжки.
На море нужно было радоваться тому, что оно рядом с тобой, здесь, волнуется, дышит, живёт морскими обитателями: снетками, сельдью, ракушками и меняет свою окраску от небесно-голубой до изумрудно-зелёной и почти чёрной в шторм. Море катит свои волны навстречу тебе и будто заявляет: "Я тут, рядышком, ничего не бойся"!..
С подругой Светкой они спускались к воде с небольшого обрыва и бродили, будучи уже подростками, с её друзьями, ведя себя "по-взрослому" и рассуждая о школьной и о своей взрослой жизни. Всего несколько раз встречались они с друзьями Светки, но так это давно, что кажется неправдой. На смену бабушкиному дяде Толе пришёл отставной военный Владимир, а Желька, повзрослев, и приезжая к бабуле в гости, всё чаще отпрашивалась к Светке.
Как-то бабуля предложила Жельке съездить в соседний городишко Курамяэ – полюбоваться на женский монастырь. С бабой Ниной такое было возможно, ибо она в отличие от бабы Клавы не работала в школе. Жельку хлебом не корми – только дай куда-то съездить за новыми впечатлениями. С утра пораньше они отправились туда на автобусе, наслаждаясь прохладой, пока солнышко не начало припекать.
Подойдя поближе к монастырю и спустившись с косогора, они увидели тропинку, ведущую к ручью, где бил ключ со святой водой. В заранее взятую с собой посуду бабуля набрала святой воды, дала напиться Жельке и повела в монастырь, обещая показать красоту несусветную и девочек-двойняшек, сирот монастырских, готовящихся стать невестами бога – монашками. В храме шла служба, и они, повязав на голову платки, долго стояли, наблюдая и, глазея вокруг по сторонам. Желька раздумывала на тему – не много ли невест досталось одному богу и справедливо ли это? Потом всё же решила, что так думать – значит богохульствовать, и, веря в высший разум, гнала ненужные мысли прочь. Больше всего, конечно, Желька верила в собственные силы, ибо она чётко знала, что в жизни нужно рассчитывать только на себя.
День прошёл незаметно, и вот они уже в автобусе, и смотрят уставшими глазами в окно, любуясь неприхотливой природой. В какой-то момент тишайшее состояние бабули сменилось вдруг беспокойным ёрзаньем на сиденье и лёгким постаныванием сквозь зубы. У неё вдруг разболелся живот, и она покачивалась из стороны в сторону в ожидании остановки автобуса. Выскочив из него на автостанции, бабуля подхватила подол юбки и быстро засеменила в сторону туалетной комнаты, зажимая ногами то, что очевидно просилось на волю! Желька в это время жадно поглощала вкуснейшую газировку из аппарата в зале вокзала, так как она намного отличалась по вкусу от святой воды в лучшую сторону. Бабуле газировка не доставила бы удовольствия, она вышла из туалета нахохлившаяся, как ворона, держа в руках пакет, завёрнутый в бумагу. В нём лежали испорченные трусы и чулки, которые полетели в ближайшую урну. Всё обошлось малым ущербом, позора бабули кроме Жельки никто не увидел, а дойти до дома в длинной юбке можно было и так.
Для бабы Нины море существовало в повседневной жизни – как должное и обычное, к чему она давно привыкла. А для Жельки являлось целой гаммой ярких красок, чувств, и переживаний в каждый приезд сюда. Она стремилась к морскому воздуху, наполнявшему весь город и пропитавшему его за века солью, йодом и озоном. Спешила подставить лицо навстречу холодному резкому ветру, дующему с залива и, задыхаясь от счастья, от ощущения близости моря, стрелой мчалась к заливу, пока её не остановили и не вернули в душную и тесную тишину квартиры.
«Море волнуется – раз! Море волнуется – два, море волнуется – три, морская фигура, на месте замри»!
