Александр Кириллов. Осенний жор. Электронные пампасы

Осенний жор

1

На задворках железнодорожной станции стоял обшарпанный пригородный поезд. Старая колея густо заросла травой. Жарко пылало солнце.

- Он тут тыщу лет стоит, – подозрительно оглядел состав Алька.

- Скажешь тоже, – приседая под тяжестью сумок, отмахнулся запыхавшийся Женька. – Вон бабка в вагон садится, значит, поедет.

Они свалили в ближайший тамбур свою поклажу и плюхнулись на подножку.

- Говорил, ну их, одеяла, – выдавил из себя обессилевший Алька.

- Мать велела.

- А нам ещё рыбу назад тащить, забыл?

Собираясь на рыбалку, они обсудили каждую мелочь, и самым необходимым из рыболовного снаряжения были две корзины для улова.

Всё утро ходили они вокруг Алькиной матери, варившей на кухне варенье в медном тазу, и упрашивали её отпустить на рыбалку.

- Далеко собрались? – поинтересовалась она.

- На Донец.

- А вы, мальчики, часом не того? Кто вас отпустит за тридцать километров, поездом, да ещё на ночь глядя?

- А мы с ночёвкой, – успокоил Женька.

- С ночёвкой? Да вы что? А ну-ка марш обедать, и не морочьте мне голову.

- Да мы не одни, – вцепился в мать Алька, – мы с Женькиным братом. Он палатку возьмёт, одеяло, подушки. Правда, Жень?

- Правда, – соврал тот. – Мой брат учится в институте. Он стипендиат.

Слово «стипендиат», видимо, произвело на мать впечатление.

- Мы знаете как за ним смотреть будем! – обещал Женька и строил при этом такие умилительные рожи, изображая преданность и любовь к Альке, что редкая мать смогла бы перед ним устоять.

Крючки и леску Женька выпросил у брата. Удилище вырежут на месте. И сразу после обеда, подхватив сумки и одеяла, помчатся на вокзал.

- Какой там спать! – восторженно кричал Алька. – Зачем нам одеяла, мы костёр разведём. Уху сварим и всю ночь будем есть. Вот жизнь – свобода!

2

Привокзальные постройки исчезли из виду, и лица ребят окунулись в свежий, упругий поток встречного ветра.

- Ура-а-а! – орал Алька. – Едем! Едем!.. А вдруг не будет рыбы?

- Что? – перекрывая шум поезда, орал в ответ Женька.

- Рыба не клюнет!

- Клюнет! У них сейчас жор! Значит, рыбы полно, понял?

- Понял!

Небо, местами затянутое облачной вязью, было ясным, и солнце, катившееся к горизонту, светило жарко и весело.

- Как думаешь, будет дождь? – насторожился Женька, глядя на лёгкую пелену, затягиваюшую небо.

- Какой там дождь, к вечеру всегда так бывает.

- Успеть бы к вечерней зорьке.

От станции друзья зашагали по узкой тропинке, ведущей к реке через луг. Вдруг на них дохнуло резким, точно из погреба, холодом и в нос ударил острый запах тины. Показалась речка.

Сбрасывая на ходу сандалии, они помчались к воде, ощущая, как горячая пыль струйками бьёт между пальцев.

Алька поболтал в реке ногой и вздрогнул.

- Холодная? Это тебе не в фонтане лягушек давить, тут настоящая стихия. Эх, знай наших! – И, сбросив одежду, Женька с разбегу бултыхнулся в воду.

Алька нехотя разделся.

- Ну где ты! Давай ко мне, – выныривая, кричал Женька.

Алька отошёл подальше, состроил зверское лицо и со всех ног кинулся к реке. Но в последний момент ноги сами собой свернули в сторону и он рухнул на песок.

Женька уже вразмашку плыл к берегу, фыркая и отдуваясь, как тюлень.

- Смотри… Куда ты? – призывно махал он рукой. – Смотри, что у меня…

Алька пятился, высоко поднимая ноги, чтобы не замочить трусы.

- Иди, здесь мелко.

- А что у тебя там?

- Скорей, ой, ой, уходит! – вопил Женька, с трудом удерживая что-то в руках.

- Где, где?

Алька подался к нему и тут же, цепко пойманный, повалился в речку.

- Ах… – Вынырнув, он судорожно хватал ртом воздух.

- Трус, – отрезал Женька.

- А ты… – задохнулся от обиды Алька, – медуза Горгона.

Но Женька уже отплыл на глубину и хохоча передразнивал его: вытягивал руки по швам и солдатиком погружался в воду.

Первое острое ощущение холода сменилось блаженством. Вода, тёплая, зыбкая, бережно поддерживала Альку и слегка покачивала, когда он отрывался от дна.

- Хочешь, я речку переплыву? – осмелев, крикнул он Женьке.

- А ну давай, посмотрим.

Алька бросился в воду, и она закипела под беспорядочными ударами рук и ног. Он и не заметил, как отплыл от берега и оказался на глубине.

- Давай-давай, – подзадоривал Женька, – немного осталось.

Алька открыл глаза: до противоположного берега было ещё далеко. Он судорожно вытягивал ноги в поисках дна и тут же исступленно бил ими о воду. Левую ступню вдруг обожгло и ею стало трудно двигать. Силы кончались.

- Поворачивай назад! – донёсся до него Женькин голос. – Хватит, доплыл, верю.

Сладкое изнеможение навалилось на Альку, заволакивая сознание: он хлебнул раз… другой… «Тону!» – беззвучно крикнул он и почувствовал, как его потянуло вниз. Что-то холодное заползло внутрь и тисками сжало горло. «Тону!» – хотел он крикнуть ещё раз, как вдруг сильный толчок в спину вытолкнул его на поверхность: кто-то, больно вцепившись, тащил его за собой.

- Вставай, вставай! – кричал Женька. – Тут уже мелко.

Алька почувствовал под ногами дно и встал.

- Ну как, здорово? – спросил он, вздрагивая от привязавшейся икоты.

- Здорово! – набросился на него Женька. – Дурак… Не умеешь плавать, не лезь…

- Пусти. – Алька вырвался из крепких Женькиных пальцев. – Если б не ты… я б уже давно там был…

- Ага… на дне… рыбок бы кормил! Доведёшь ты меня до белого колена.

- Не колена, а каления.

- Да хоть пупа! Я твоей матери слово дал…

- А сам чуть не утопил.

- Я?! – Женька ошалело уставился на друга.

- А кто меня в воде за руки хватал?

- У… утопленник! – не найдя ничего более обидного, от души выругался Женька. – Выходи. Нам ещё червей копать

Стуча зубами от холода, они выбрались на мель и улеглись, оставив торчать из воды только головы. Воздух быстро остывал, и в воде было теплее. Всплёскивая под носом, река попахивала тиной и ласкала кожу. На какое-то мгновенье друзья замерли – такая стояла вокруг тишина – и с открытыми ртами смотрели туда, где, коснувшись горизонта, исчезало малиновое солнце.

- Скоро стемнеет, – спохватился Женька.

Он с шумом перевернулся и прополз по дну на руках. Проделав то же самое, вслед за ним выбрался на берег Алька. Они отжали в кустах трусы и полезли в заросли копать червей.

3

От разрытой земли остро запахло грибами. Сжав детскую лопатку, которую ещё утром выпросил у младшей сестры, Женька пыхтел, пробиваясь сквозь толщу травянистой паутины, по-стариковски покряхтывал и прыгал на корточках вокруг расчищенного пятачка. Наконец удалось отвалить чёрный ком земли, унизанный белыми отростками корешков. Потом ещё и ещё один. В жирной влажной каше пульсировали бледно-розовые черви. Извиваясь, они то сжимались гармошкой в толстые, с палец, фасолины, то вытягивались в тонкие нити неимоверной длины.

Алька до ужаса боялся червей. Ему казалось, что стоит к ним прикоснуться, и они пиявкой вопьются в кожу. Но не показывать же свой страх Женьке: он мужчина, а охота, рыбалка, ночёвки в лесу – мужское дело, и если он не может взять в руки обыкновенного червя, то на что он вообще годен. Алька открыл пустую банку из-под леденцов и двумя пальцами схватил червя за кончик. Тот резко сжался. Алька невольно вскрикнул и стряхнув его на землю.

- Выскользнул, – объяснил он и сжал червяка в руке, чувствуя, как кишки подбираются к горлу. – Что уставился? Э-э-э! – Он показал Женьке язык и вдруг, разжав пальцы, поднёс червяка к лицу. – Смотри, какой жирный. На него во какую рыбу можно поймать.

Алька сунул червяка себе под нос, зажал его верхней губой и растянул за оба конца.

- На кого я похож? – отчаянно прогнусавил он, с вызовом глядя на Женьку. – Нет, скажи – на кого?

«На барана», хотел сказать Женька, но только хмыкнул.

- Пока мы тут возимся, совсем стемнеет.

- Сам ты копаешься! – крикнул Алька, радуясь внезапной лёгкости, с которой он обманул Женьку и свой страх, и одного за другим принялся швырять червей в банку. Затем плотно закрыл крышку и они занялись удилищами.

На тонких концах срезанных прутьев сделали круговые надрезы и туго завязали леску. Пристегнули поплавок, привесили грузило. Осталось прикрепить крючки – и удочки готовы. Но это оказалось самым трудным. Леска не слушалась и выскальзывала из мокрых пальцев. Наконец справились и с этим. Алька первым бросился к банке. Черви в ней присмирели и выглядели неживыми.

- Что они, задохнулись? – ковырнув пальцем, спросил он.

- Посади тебя в банку, узнаешь.

- Тебе какого?

- Любого. – Женьке не терпелось поскорее забросить удочку. – Чего копаешься, есть их собрался?

- Хочешь, и съем, – храбрился Алька.

- Дай сюда. – Женька выхватил банку. – Самого чуть рыбы не съели.

Черви в банке задышали, их розовато-лиловое месиво стало заметно пульсировать. Алька вытащил одного и попытался насадить на крючок. Червяк сразу ожил и принялся извиваться с такой ловкостью, что Алька исколол все пальцы, но так и не насадил его на крючок.

- Тьфу ты, рвётся. – Разозлившись, он швырнув остатки червя в речку.

- А ты дай ему крючок заглотить и потихоньку вталкивай в брюхо. – У Женьки червяк уже гармошкой елозил на крючке. – Э-эх! Учись! – И, раскрутив леску, он вдруг завертелся на месте, дёргая на себя изогнувшееся удилище.

Леска, запутавшись в зарослях, натянулась как струна. Женька ошарашенно оглядывался по сторонам, а Алька, рухнув на землю, корчился от смеха.

- Хотел, как в кино, крутануть, чтоб подальше забросить, а она… – Женька не выдержал и повалился от смеха рядом с Алькой.

- Я и смотрю: как крутанёшь…

Они долго возились в кустах, распутывая леску, и, как только встречались глазами, снова начинали хохотать.

Теперь Женька забросил леску осторожно. Поплавок закачался, постоял торчком в мелкой ряби и стал нырять под воду.

- Алька, клюёт, – сдавленным шёпотом позвал Женька.

- Тащи, тащи…

Женька дёрнул леску. Из воды показался крючок с остатками наживки.

- Сорвалась, – огорчился Алька.

- Сожрали.

- Кто?

- Головастики. Они у самого берега шныряют.

Алька склонился над водой.

- Смотри, их сколько! Пузатенькие.

Женька подхватил удочку и побрёл вдоль берега. Он терпеливо стоял над колеблющимся на воде поплавком, свободной рукой отгоняя мошкару. Река потемнела. Под тяжестью сумерек осел на другом берегу лес. Из пойменного луга потянуло свежим ветерком. Только небо ещё оставалось ярким, пламенея на западе.

- А говорили жор! – крикнул Женька.

Вернувшись, он швырнул удочку и нагнулся к реке ополоснуть руки.

- Ну и обжоры.

- Кто?

- Да эти, головастики.

Мальцы приловчились объедать Алькиных червей, не шелохнув поплавок.

- А давай их в банку наловим, – предложил Женька. – Посмотрим, как из них лягушки выведутся.

- Давай. – Алька помчался искать какую-нибудь посудину. Ему повезло – нашёл стеклянную банку, полную засохшей земли. Землю выбросили, банку отмыли.

- А чем ловить?

- Да вот, не жалко? – Женька поднял с земли Алькину майку.

Они туго связали лямки – вышел мешочек; подтянули подсохшие трусы и полезли в воду.

Головастики пулей разлетались в разные стороны. Женька сопел, беззвучно двигая ртом, и упорно черпал майкой пустую воду.

- Есть, есть! – наконец торжествующе закричал он.

Дрожащими руками донёс майку до банки. В ней заметались трое крошечных головастиков. Друзья опять хотели лезть в речку, но стало так темно, что уже ничего нельзя было разглядеть.

- Давай ужинать, – предложил Алька, – а завтра ещё наловим.

Они расстелили одеяло, вытащили запасы и набросились на еду.

- А-а! – Алька схватился за щёку.

- Ты чего?

- Щёку прокусил. Ой, у тебя уши двигаются.

- Я и носом так могу, – похвастался Женька. Хотел показать, но раздумал и потянулся за колбасой.

- Вот если бы всегда так жить, правда? А давай здесь останемся!

- Нельзя. – Женька задумчиво покачал головой. – Я матери обещал, и брат, если найдёт, отлупит.

- Не найдёт. Мы знаешь как спрячемся.

- Найдёт. Ему мать расскажет.

- А откуда он узнает, где мы?

- Он всё знает, – вздохнул Женька.

- Я младшего брата никогда не луплю.

- Мал ещё.

- Кто, я?

- Ага, ты, – и Женька постучал согнутым пальцем по виску.

- Если бы отец был жив, он бы тоже меня не лупил. А как это у вас с братом два отца было?

- Не знаю.

Они помолчали.

- У сестры тоже отец какой-то был, – таинственно сообщил Женька. – Нам мать никогда про него не рассказывала.

- А она тебя лупит?

- Не-е. Брату говорит. Вообще она ничего. В прошлом году коньки мне купила.

- И мне моя купила.

- Она у тебя хорошая.

Внутри у Альки вдруг защемило. Захотелось домой.

- Ну почему мы всегда должны о них думать? Это нельзя, туда не пойди…Сами что хотят, то и делают.

- Балда ты, Алька. Коньки она мне купила, а сама какую зиму в старых сапогах ходит.

- А давай костёр разожжём, – подхватился Алька.

- Давай.

Женька зевая поднялся с земли, и они долго в темноте слонялись по берегу, разыскивая сухие ветки. Ничего не найдя, наломали живых прутьев, сунули под них кусочек бумаги. Исчиркали полкоробка спичек, сожгли бумагу, а костёр даже не задымился. Чихая и кашляя, поднялись с четверенек, и Женька предложил лечь спать, чтобы завтра спозаранок снова ловить рыбу.

4

Проснулся Алька от ощущения чёрного провала, куда он камнем падал с устрашающей быстротой. Он приподнял голову и прислушался. Ни привычной трескотни цикад, ни лягушачьего кваканья – мёртвая тишина. Даже река затихла, затаилась, будто онемела. Широко раскрытыми глазами смотрел он в безмолвную черноту неба и старался понять, где он и что с ним.

Напряжённый слух уловил где-то далеко всплеск воды. Алька сел. Ему вдруг стало жутко. Он со страхом всматривался в мерцаюшую за кустами реку и на каждый шорох испуганно оборачивался в сторону луга, где мерещились огромные бесформенные фигуры, движущиеся на него с раскинутыми руками.

- Жень, а Жень, – в ужасе толкнул он спящего друга.

Тот открыл глаза и долго молчал, глядя перед собой немигающим взглядом.

- Ты чего?

- Там кто-то бродит…

- Опускай, – донёсся из темноты приглушённый голос. Что-то шлёпнулось в воду, и наступила тишина.

Затем раздался всплеск.

- Вытаскивай.

С шумом стекала вода, что-то ударялось о землю.

- Давай подкрадёмся поближе, посмотрим.

- Давай, – неохотно согласился Алька.

От реки шло слабое свечение, и, приглядевшись, они смогли различить у берега три тёмные фигуры, склонившиеся над чем-то. Наконец фигуры выпрямились, вошли в реку и опустили в неё какой-то предмет. Двое по грудь в воде двинулись впереди, а третий поплёлся сзади.

- Что они делают? – шёпотом спросил Алька, уверенный, что Женька всё уже понял.

- А я знаю…

- Эй, кто там? – окликнули из речки.

- Никто, – испуганно пролепетал Женька.

- Сколько вас?

- Двое.

Ребята робко высунулись из кустов.

- Носит вас нелёгкая, черти, потише нельзя? – обругал их сдавленный голос.

- Можно нам посмотреть? – спросил Женька.

- Вам что, делать нечего? – недовольно прошамкали в ответ.

- Пусть смотрят, – разрешил хрипатый голос. – Помогать будете, а то у нас глаза старые – в темноте плохо видят.

- Будем-будем, – с готовностью согласились друзья.

Двое стариков выволокли на берег небольшую сеть.

- А ну, мальцы, выгребай рыбу – большую в корзину… Витька, где корзина? – кликнули они третьего, мальчишку лет пятнадцати. – А мелкую в речку…

- А можно мелкую себе взять? – попросил Женька.

- Берите, коли охота, – разрешил хрипатый, – но смотрите… большую стащите…

- Не стащим, дяденька. – Женька первым полез в разложенную на берегу сеть, но, наткнувшись на что-то сколькое и холодное, в испуге отдёрнул руку.

- Что, кусается? – раздался насмешливый голос. Это был паренёк с корзиной.

Страх прошёл, и Альке вдруг стало весело.

- А ты чего лыбишься, – двинул его в бок Женька. – А ну давай отсюда, – и он замахнулся на Альку рыбиной.

- Э, мальцы, только не драться, – прикрикнул на них хрипатый. – Разбирай рыбу, и чтоб тихо.

Как только рыбаки полезли в реку, Женька зашептал Альке в ухо.

- А зачем?

- Рыбу куда будем складывать?

- А ты?

- Мне здесь надо, мотай.

Алька тоскливо глянул в темень.

- Может, сам сбегаешь?

- Струсил?

- Нет, – огрызнулся Алька и принялся карабкаться по склону, цепляясь за траву скользкими от рыбы руками. Одним духом домчался до вещей, выхватил из-под куста пустую корзинку и не чуя под собой ног вернулся назад.

Подмытый половодьем глинистый берег метровым уступом обрывался в реку. Алька ощупью сполз вниз.

- Принёс, – обрадовался Женька. – Давай сюда.

- Это куда он бегал? – забеспокоился один из рыбаков.

- Мы корзинку для рыбы… – пробормотал Женька.

- Э-э-э, мальцы, видно, мало от вас проку. Забирайте свою корзинку и валите отсюда.

- Дяденька, честное слово, мы… – начал упрашивать Женька.

Но тот был неумолим.

- Всё, мальцы, всё. Разбирайте последнюю, и нам пора по домам.

Обиженный подозрениями, Женька нарочно стал бросать в корзину не одну только мелочь.

Скрутив, мужики сложили бредень и пошлёпали по берегу.

- А я и крупной нам набросал, – радостно зашептал Женька. – А что? Мы её честно заработали.

Но не успели они отойти и десяти шагов, как за спиной что-то заворчало, затарахтело и, оглушая пустынный берег воем, вспыхнул ослепительный сноп света. Рыбаки замерли, загородив собой корзину и заслоняясь от резкого света козырьками заскорузлых ладоней. Друзья наблюдали из-за кустов, как из моторной лодки вылезли двое мужчин в фуражках, перевернули корзину с рыбой и скрупулёзно пересчитали. Один что-то вписал в блокнот и протянул мужикам ручку.

- Подпишете акт и будете знать, что запрещено… охраняется государством… ценных мальков запустили…

- Мы не глушили…

- А неделю назад?

- Так тож Степан Охрименков, а мы не браконьеры…

Что-то отвратительно хищное послышалось ребятам в этом слове.

- Жень, а что они сделали?

- Рыбу травили.

- Как это?

- Сам не знаю…

Они подождали, пока лодка с охраной не скрылась за излучиной реки.

- Видел, как старик кулаком погрозил кому-то? – спросил Алька.

- Нам с тобой. Думают, это мы привели охрану.

- Ну и пусть думают. Если б я знал, чем они тут занимаются… Давай выбросим рыбу в речку, пусть плывёт.

- Всю? – Женька замялся, заглянув в корзину. – Она уже сдохла, наверное.

- Давай попробуем.

Они спустились к реке и вытряхнули рыбу. Вода плескалась о берег и шевелила её, но в местах поглубже рыба всплывала брюхом кверху.

- Сдохла, – с облегчением вздохнул Женька, не желая расставаться с уловом.

- Сдохла. – Алька гладил рыбу, пытаясь подтолкнуть, – вдруг проснётся и поплывёт…

- Лучше собери в корзину, Айболит. На сковородке она как живая запрыгает.

- Может, она отравлена?

- Скажешь тоже, станут они тащить домой отравленную рыбу.

- Дядька дома рассказывал, – вспомнил Алька, – как браконьеры динамитом её глушат, а потом вся речка белая от рыбьих животов.

- Брюх, а не животов, – поправил Женька.

- А ещё они бобров вылавливали, а потом их ловили.

- Кого? – не понял Женька.

- Браконьеров.

- Кто, бобры?

- Охрана. Да ну тебя… Я бы остался тут – в охране работать. Я бы им помучил рыбу, черти лысые.

- Черти рогатые, а не лысые, – развеселился Женька.

- Расхотелось мне рыбу ловить. Это же нечестно: она есть хочет, хватает червяка, а там крючок…

- А ты что, хотел бы конфету в червяка завернуть?

- Не конфету, а всё равно… подлость какая-то… обманом поймали на крючок и съели…

- Правильно: мы – рыбу, она – червяка. Значит, рыбу тебе жалко, а червяка нет?

- Мне всех жалко. И зачем друг друга есть, не понимаю, – в воде водорослей полно, а ты и картошкой обойдёшься… Собаки с кошками дружат?..

- А волки с козлами.

- Сам ты козёл!

- А ты баран… бе-е-е, – запрыгал вокруг друга Женька. – Думаешь, рыба такая дура. Ты попробуй сначала поймай её…

Женька вдруг резко затормозил, и Алька, бежавший следом, едва не сбил его с ног.

- Тссс. Смотри. Что-то горит.

Неподалёку от них тлел в кромешной тьме красный уголёк. Вглядевшись, можно было различить у реки сгорбленную фигуру с трубкой во рту.

- Бежим, – сорвался с места Алька.

Но Женька поймал его за руку:

- А если это браконьер? Давай его напугаем, пусть знает, как по ночам рыбку таскать. Жаль, простыни нет, мы бы ему такое привидение сконструлили…

- А если он не браконьер?

- А ты подойди поближе и узнаешь.

- Как?

- Спроси чего-нибудь.

- А что?

- Попроси кружечку, воды напиться, и посмотри, что он там делает.

- А ты?

- Я здесь останусь, на всякий случай – если что, за подмогой сбегаю.

- Может, не надо?

Женька смерил друга презрительным взглядом.

- А ещё в охрану собрался…

- Ладно, я пошёл.

Разросшиеся вдоль берега кусты затрудняли движение. Осторожно, чтобы не выколоть глаза, Алька ощупью отводил в сторону упругие ветки. Миновав кусты, он вышел на открытое место. Внизу, на бледном полотне реки, среди изогнутых удилищ виднелся угольно-чёрный силуэт. Алька замер.

- Иди, – донёсся до него Женькин шёпот.

Алька послушно сделал к рыбаку три шага.

- Дядя, дайте кружечку, воды напиться.

От звука собственного голоса заколотилось сердце.

- Подойди ближе, – шептал Женька.

- Дядя, дайте кружечку… воды напиться…. – Алька придвинулся ещё на полшага.

Рыбак не шелохнулся – только огонёк в трубке то разгорался, то тускнел.

Алька почувствовал, как холодный пот струйкой ползёт между лопаток, и оглянулся туда, где должен был стоять за кустами Женька.

- Спроси ещё, погромче.

- Дядя, дайте кружечку, воды напиться! – громко выпалил Алька и боязливо попятился.

Ему не ответили и на этот раз. Наткнувшись на появившегося рядом Женьку, он вздрогнул.

- Бежим!

- Счас, – придержал его тот, – я сам.

Сунул Альке корзинку с рыбой и вплотную подошёл к рыбаку.

– Дядя, дайте кружечку. Пить очень хочется.

Вспыхнул и погас в трубке уголёк. Бултыхнулась в реке шальная рыба.

Женька резко наклонился к рыбаку и что есть мочи заорал в ухо:

- Дай кружку, браконьер!

Не помня себя от страха они опрометью вылетели на тропинку и понеслись вдоль берега. Наконец в изнеможении повалились на землю.

- Кто он?

- Не знаю.

- Может, он глухой?

- Не знаю.

- А если он шпион?

Они прислушались, стараясь различить среди ночных шорохов приближающиеся шаги. Тихо плескалась река. Лёгкий ветерок шелестел в зарослях кустарника.

- Тебе страшно? – спросил Алька.

- Нет.

- И мне нет. Я только думаю, может, он утопленник? Я слышал, они любят по ночам выходить из воды и ловить рыбу.

- Сам ты утопленник, – отмахнулся Женька, но на всякий случай глянул в темноту.

- Давай спать по очереди, – предложил Алька.

- Давай, – согласился Женька. – Первым не спишь ты.

- Ладно. – Алька и так не уснул бы от страха. – Только ты не сразу засыпай.

- Угу, – пообещал Женька. Но не прошло и пяти минут, как он уже крепко спал.

Алька зорко всматривался во тьму, туда, где сидел на берегу призрак. Ему казалось, он видит, как тот идёт, сутулясь и загребая руками воздух, – неумолимый, холодный и немой… «Кто он?» – думал Алька, почти физически ощущая его приближение. Несколько раз порывался он разбудить Женьку и каждый раз отдёргивал руку: вдруг тот решит, что он струсил. А чьи-то шаги, то приближаясь, то удаляясь, кружили в кустах, будто выжидая, когда он уснёт, и Алька в испуге таращил глаза. «Хочу домой», – беззвучно твердил он, вспоминая, как беззаботно жилось ему дома, где рядом была мать.

В реке плеснула рыба, на другом берегу вскрикнула спросонья незнакомая птица. Алька продрог и едва удерживал тяжёлые веки. Назло Женьке он хотел просидеть так всю ночь, но передумал и потянул на себя край одеяла. Женька сонно сопротивлялся.

- Говорил, что будет смотреть за мной, а сам чуть не утопил, а теперь одеяло не даёт, – бормотал Алька, дёргая одеяло.

Голова опустилась на душистый клок сена, и мурашки побежали по телу, забираясь в уши, нос и за ворот сорочки. Он хотел разбудить Женьку себе на смену, но только подумал об этом и тут же уснул.

5

- Алька, дождь, – донёсся издалека Женькин голос.

Альке снилась река, и они с Женькой весело брызгались водой. Он открыл глаза. Увесистые капли ударяли по лицу и ледяной струйкой стекали по шее. Вскочив, он принялся вслед за Женькой сворачивать намокшие одеяла и втискивать их в сумки. Серое небо светло раскинулось над землёй. Ленивый дождь кропил уныло обвисшие листья.

- Хорошо, что рыба у нас есть, не зря ехали, – стуча зубами, радовался Женька.

Они смотрели на обложное небо и тряслись от холода.

- А давай посмотрим, сколько её у нас.

- Чур, моя большая, – кинулся к корзинке Женька.

- Почему это твоя? – оттолкнул его Алька.

- Это я её бросил в корзину. – Женька с силой ткнул Альку в бок.

- А кто корзину нёс?

Хотелось спать, есть, и, не соображая что делают, они ожесточённо тузили друг друга.

- У тебя кровь течёт, – заметил Женька.

- Где? – Алька провёл ладонью под носом – ладонь окрасилась в малиновый цвет.

- Ты запрокинь голову, – отдышавшись, советовал Женька.

- Фу, устал. – Алька послушно запрокинул голову. – Здорово ты меня.

- Фирма гарантирует.

- Здорово, – повторил Алька.

- Знай наших.

Алька с любопытством посмотрел на друга. Тот счищал палочкой грязь с голых ступней. Маленькие глаза глубоко сидели на скуластом лице, жёсткие волосы козырьком торчали надо лбом.

- Оклемался? – Женька обернулся, почувствовав Алькин взгляд. – Давай собираться.

Он привычно продолжал опекать друга, а Алька молча терпел. Ему казалось, что, если он возмутится, это обидит Женьку.

- Сумки с одеялами возьму я, – распоряжался Женька, – они тяжёлые, а ты бери удочки и корзинку с рыбой.

- Я возьму сумки с одеялами, – твёрдо сказал Алька.

- Тяжело, – небрежно возразил Женька.

- Тебе. А мне легко.

- Я же как лучше…

- А мне наплевать.

- Что, больно было? – примирительно спросил Женька.

- Нисколечко, – весело ответил Алька.

Ему вдруг стало всё равно, понравится это Женьке или нет. Да что он, маленький или слабосильный какой? Не нужны ему ничьи поблажки. Пусть за сестрой смотрит, а ему няньки не надо.

- А рыба где? – Алька заглянул в корзину.

- Как это где? – не понял Женька.

- Пусто, не видишь?

Женька метнулся к кустам, куда они спрятали удочки

Пропало всё: и леска, и крючки, и грузила, и поплавки, и рыба, и даже коробка с червями. Только головастики продолжали резвиться в надтреснутой банке.

- Я знаю, кто это сделал! – Женька бросился туда, где ночью сидел с удочками глухонемой. Его там уже не было. Темнела горка пепла, да валялся пустой ящик.

- Сгорел, – вырвалось у Альки.

- Ага, тлел, тлел и сгорел.

Они представили, как ночью глухонемой крадучись подошёл к ним, убедился, что спят, снял с удилищ леску, забрал из корзины рыбу, спрятал в карман коробку с червями… Они это ясно видели – нависшее над ними безмолвное, неподвижное лицо

- Бежим! – крикнул Алька, и они понеслись, будто ужаленные страхом.

«А вдруг он и вправду сгорел, – думал Алька, – вспыхнул и сгорел, и ничего от него не осталось, только серая кучка пепла…»

И тут его осенило:

– А может, это рыбаки вернулись и забрали рыбу?

- Конечно, рыбаки! – радостно подхватил Женька. – Видят, что мы больших рыб себе накидали, они в отместку всё и утащили.

- Вот браконьеры! – обругал их Алька, довольный, что всё наконец объяснилось. – Попались бы они нам, мы бы им показали!..

Откуда-то издалека гулкое эхо донесло протяжный паровозный гудок.

- Это на станции, – мечтательно произнёс Алька.

И оба почувствовали, как сильно им хочется домой. Молочное небо сеяло дождём. Они успели вымокнуть до нитки.

- Ну, чего стоишь, пошли, – скомандовал Женька, берясь за сумки.

- Не лезь, сам понесу.

Алька взвалил на себя сумки с одеялами и, пошатываясь, двинулся по вязкой дороге.

- Давай помогу! – кричал Женька, подхватывая с земли пустую корзинку и банку с головастиками.

- Отстань, без тебя справлюсь.

Вокруг было непривычно тихо. Не пели птицы, не порхали по лугу бабочки, не жужжали шмели. У самой тропинки отчётливо выделялась на мокрой земле каждая былинка, каждый комочек, отваленный у аккуратно разрытой норки, но дальше всё тонуло в мутной водянистой мороси. Даже душистые луговые запахи пропали в промозглой пелене. В сандалиях чавкало. Одежда липла к разгорячённому телу, и оно сжималось от её холодных прикосновений. Руки у Альки совсем задубели. Он сгибался под тяжестью сумок, наблюдая, как распухают покрасневшие пальцы.

Пригородный поезд, доставлявший рабочих к утренней смене, был переполнен, стояли даже в тамбуре. У паровоза, задрав головы, переговаривались с машинистом две цыганки.

- Родимый, какой ты умный, все винтики-ручки знаешь, возьми нас с собой.

- Иди гуляй, нельзя сюда, без вас тесно.

- Ах ты такой-сякой, – загалдели цыганки, – залез на бочку с дымом и думаешь, мастер.

В вагоне друзья забились в угол и дремали всю дорогу. Одежда пассажиров распространяла парной горьковатый дух – так пахнут брюки, когда мать их отгладит перед школой. Альке приснился класс, и это почему-то обрадовало: скорей бы первое сентября.

- Майку мою забыли, – вспомнил он. – Я её на куст сушиться повесил.

- Додумался, – хмыкнул Женька. – На себя надо было надеть.

- Мокрую?

- Теперь она висит там сухая-пресухая. Так высохла, что даже испарилась.

- Зато смотри каких мы с тобой головастиков везём! – Алька поднял стеклянную банку.

- Ага, богатый улов! Пока уха сварится, из них лягушки выведутся. Вон где, – показал он на лужу за окном вагона, – настоящий жор.

- Ну, мы с тобой нажорились! На всю жизнь!

6

Мать даже ахнула, увидев в дверях вымокшего, грязного, счастливого Альку.

- А где же ваш улов, рыбаки?

- А вот. – Алька показал ей банку с головастиками. – Скоро из них лягушки выведутся.

- Тьфу, гадость. Стоило за этим в такую даль ездить.

В постели, чувствуя, как слипаются веки, Алька позвал маму. «Смотри, смотри, – кричал он, показывая ей банку с головастиками, из раздувшихся брюшек которых полезли перепончатые лапки, две спереди и две сзади, – сейчас они станут лягушками». Одна из них глянула на Альку огромным жёлтым глазом и спрыгнула на землю. Она скакала в густой траве, а следом за ней одна за другой выпрыгивали из банки две, три, десять, сотни зелёных лягушек.

Алька с трудом открыл глаза и, ничего не понимая, долго смотрел на мать.

- Там ребята пришли, на рыбалку зовут, поедешь?

А когда наконец понял, улыбнулся сквозь сон, усталость, перестук колёс стремительно набиравшего ход поезда…


Электронные пампасы © 2020
Яндекс.Метрика