На берегу спокойного озера, среди высоких поросших лесом холмов стоит старинный замок. С первого взгляда может показаться, что он давно оставлен своими обитателями. Даже дорога начала зарастать травой. Но местные жители уверяют, что по ночам в окнах мелькают огоньки, а если подойти ближе, то можно услышать отголоски прекрасной музыки.
Однажды вечером на заброшенной дороге раздался стук копыт. Четверка лошадей подвезла к замку карету. Слуга распахнул дверцы и помог ступить на землю двум немолодым дамам. Дамы проследовали к замку. Все движения их были полны достоинства. Их ждали: ворота распахнулись, навстречу вышел старый слуга.
– С прибытием Вас, благородные дамы!
Поднявшись по ступенькам парадного подъезда, он возвестил:
– Их высочества принцесса Лютня и княгиня Виола да Гамба прибыли!
В ответ раздался голос такой мощи и силы, что показалось, будто древние стены замка вот-вот рухнут и рассыплются в прах.
– Пускай скорее поднимаются ко мне. Я буду рад обнять их.
Голос отзвучал, а в глубине замка еще долго рокотало разбуженное эхо.
– Какой дивный голос у нашего короля, – промолвила Лютня.
– Поистине королевский, – вторила ей Виола.
Она говорила голосом низким, певучим и страстным. Голос другой то звенел, словно колокольчик, то, в минуту волнения, рокотал, будто море в шторм. Во время этого короткого разговора они успели подняться по лестнице и вступить в тронный зал. Навстречу гостям поднялся высокий статный старик по имени Оргáн. Дамы склонились в глубоких реверансах.
– Да что вы, сестрички, бросьте эти церемонии. Разве вы забыли, что я давно уже нахожусь на покое, а титул и корону передал своему внуку Роялю? Кстати, вы знакомы с моей дочерью?
Бледная молодая особа, одетая в черное, сдержанно поклонилась гостям.
– Это Фисгармония. Она часто заменяет меня во время церковной службы.
– Как приятно в наше время встретить серьезные убеждения, – прозвенела Лютня. – А где же ваш младший сын? Молва гласит, что он гений!
– Кто, Синтезатор? Он приходится мне внуком, а не сыном. А что касается гениальности... Вот и сам он, кстати. Можете познакомиться.
Синтезатор был очень молод и казался почти подростком. Но зрение свое он, видимо, уже успел испортить: был в очках, а под мышкой держал какую-то весьма толстую книгу.
– Здравствуйте, дорогой мой юный родственник, – зазвенел голос Лютни. – Я прихожусь вам троюродной прабабушкой. Только, боюсь, вы так молоды, что даже имени моего никогда не слыхали.
– Вы напрасно так думаете, дорогая прабабушка. Мне нравится старинная музыка, и не мне одному – она сейчас очень популярна. Вас, сударыня, не просто помнят, вас любят и изучают. На афишах появилось ваше имя, в концертах зазвучал ваш голос. Я тоже люблю и уважаю вас, ведь вы подарили миру так много прекрасных вещей, что всего и не перечислишь. Взять хотя бы сюиту...
– Ну, что вы, – смутилась польщенная Лютня. – Сюита возникла как бы сама собой, без всяких усилий с моей стороны. Ведь в старину – при королевских домах обязательно работали придворные музыканты лютнисты. На балах они аккомпанировали танцам. Вначале, пока гости собирались, лютнист настраивал меня, разыгрывался, импровизировал. То есть, исполнял то, что потом стало именоваться вступлением, или ПРЕЛЮДИЕЙ: Затем он исполнял МЕНУЭТ, и все танцевали этот вели-чественный танец. Потом следовал ГАВОТ. За ним – печальная САРАБАНДА, дальше мчалась стремительная ЖИГА. Так возникал обычай объединять эти танцы в СЮИТУ. К сожалению, я не в силах передать вам атмосферу тех далеких балов. Какое это было чудесное зрелище! Горели факелы, ведь электричество еще не изобрели. Сверкали драгоценностями наряды дам, – рассказывала Лютня с лёгкой печалью. – А какой рыцарственный вид имели мужчины! Но, кажется, я увлеклась, вспоминая милые сердцу времена. Поговорим лучше о вас, любезный мой Синтезатор. Расскажите, что вы умеете? Какая музыка вам больше по душе?
– Я все люблю и все умею делать. Могу сыграть за любой инструмент и даже за целый оркестр! А еще я немного сочиняю...
– Сочиняете? Ну, это уж слишком, – не выдержала Виола да Гамба. – Быть может, я чересчур старомодна, но уверяю Вас, музыку должен писать только композитор.
– Мой внук говорит правду, – подал голос Оргáн. – Он действительно обладает способностями и склонностью к сочинительству.
– Значит, он оригинал, твой внук. И чрезмерно самонадеян, к тому же. – Пробурчала Виола.
– Мою дочь тоже упрекали в самонадеянности, – усмехнулась Лютня, – а теперь Гитара знаменита.
– Она популярна, я не спорю. Но в симфонический оркестр ее все же не взяли, – съехидничала Виола.
– Она выступает как солистка. А композиторы пишут замечательные концерты для гитары с оркестром.
– Не надо спорить, – сказала Фисгармония и предложила Лютне: – Лучше расскажите нам о своей дочери. Как случилось, что она не вошла в состав оркестра?
– Что ж, я охотно расскажу. Если вдруг что-то напутаю, здесь есть кому поправить меня.
...Это было в тот год, когда наш уважаемый хозяин решил передать свою корону молодому и талантливому родственнику принцу Форте-Пиано. Отныне ему присваивалось имя Рояль, что означает королевский титул. К тому же, за последние сто – нет, даже двести лет произошло немало событий. Музыкальные инструменты необыкновенно распространились по всему миру. То там, то здесь, зазвучали новые го-лоса. Путешественники рассказывали легенды о загадочных индийских, китайских, эфиопских инструментах. И все они были нашими родственниками!
Изменения коснулись и самой музыки. Современным композиторам не нравились благородные возвышенные мелодии моей юности. Им захотелось волновать слушателей, будоражить и даже пугать их новыми созвучиями. Вы понимаете, конечно, что это мое личное мнение, – вздохнула Лютня. – Ведь все эти изменения болезненно отразились на моей судьбе. В моду вошли клавесин, потом рояль. Мною стали пренебрегать, запирать в темных чуланах, где я покрывалась пылью, а на моих колках пауки сплетали прочные сети. В результате, как вам известно, я оказалась забытой на долгие столетия, и лишь сегодня начинаю понемногу возрождаться, и то лишь в узком кругу специалистов и любителей старины...
Но речь идет сейчас не о судьбе отдельных инструментов, а о тех удивительных событиях, которые стали происходить в нашем мире – мире гармонии. Однажды появились слухи, что скоро возникнет чудо – симфонический оркестр. Кто же удостоится чести войти в его состав? Это важно было решить всем вместе, дабы выбрать достойнейших. И тогда было объявлено о всемирном сборе.
В наш замок стали съезжаться инструменты со всего мира. Какие имена, какие встречи! Клавесин, отец нового короля, впервые за долгие годы увидал, наконец, своего родного брата, который обосновался в Англии и получил там титул лорда Вирджиналя. Я вдруг встретила среди гостей двух незнакомок, которые были поразительно похожи на меня. Одну из них звали Бандура, она приехала с Украины. Другая была восточной царевной и скрывала свое лицо. Звали ее Уд.
А сколько собралось духовых инструментов, всевозможных флейт, гобоев, рожков и труб! Некоторые звучали ужасающе громко и уверяли, что они-то наверняка пройдут в оркестр. Кстати, эти самоуверенные молодые люди оказались правы: их взяли, но они, не дожидаясь этого, успели организовать свой духовой оркестр. «Мы будем работать по совместительству в двух коллективах», – заявили они.
Да, много заблистало в тот день новых звезд! Виола да Гамба с супругом, Виоль д'Амуром, явились в окружении своих детей – трех прекрасных дочерей и богатыря сына. Ярче всех сияла красотой юная Виолина. Когда я увидела ее, сердце мое болезненно сжалось. Я подошла к ней и шепотом спросила:
– Скажи, где моя дочь Гитара? Ведь вы подруги!
– А разве ее здесь нет? – Заволновалась девушка. – Это очень странно. Ведь она выехала раньше меня.
– И тут вмешалась я, – прервала рассказ Лютни Виола да Гамба. – Я была против этой дружбы, так как считала, что Гитара дурно влияет на мою дочь, которая вдруг увлеклась штрихом пиццикато. Я только поэтому поспешила увести Виолину на другой конец залы.
– А я осталась одна в ужасающем волнении и дурных предчувствиях, – обидчиво продолжила Лютня. — Скоро должен был наступить час, к которому, как было объявлено заранее, все инструменты обязаны были собраться вместе. Опоздание считалось нанесением личной обиды королю и каралось, как самый серьезный проступок. Моя дочь, это своенравное создание, как всегда, бродила неизвестно где.
Внезапно разноголосый шум собравшихся инструментов пронзила ясная мелодия. Это Английский Рожок, исполнявший обязанности распорядителя, возвестил:
— Время подходит, время подходит. Дорогие родственники и друзья! Чтобы нам было легче сосчитать присутствующих, просим всех разбиться на группы. Смычковые к смычковым, клавишные отдельно, медных духовых прошу не смешиваться с деревянными.
Что тут началось! Толпа пришла в движение. Слышались выкрики:
— Куда вы меня тащите? Я с вами, сударь, в родстве не состою!
Весь этот шум внезапно перекрыл тоскливый голос Шотландской Волынки:
— А мне куда податься? Я ведь не медная и не деревянная, я из бычьей кожи!
Наконец все расселись по местам. Со мной рядом оказалось множество замечательных лиц. С почтенным старцем по имени Комуз мы обнаружили общих восточных предков. Мне даже удалось щегольнуть несколькими тюркскими фразами и заслужить молчаливое одобрение седобородого аксакала (в юности, еще до переезда в Европу, я прекрасно владела и арабским, и фарси, и древнееврейским языками, но теперь, кроме нескольких фраз, ничего не помню). Потом мне пришлось учить латынь, итальянский, французский, немецкий, а диалектов столько, что и не вспомнить. Вот только в Испании я не прижилась, языка так и не осво-ила. Зато там родилась моя Гитара, и уж она-то считает себя настоящей испанкой!
Так вот, справа от меня сидел аксакал, а слева расположилась группа приезжих откуда-то из Сибири. Тоже из семьи щипковых инструментов, а значит – мои родственники. Две девицы: казашка Домбрá и русская Дόмра, похожие друг на друга поразительно. Красивый парень по имени Гусли в вышитой рубахе. Веселая особа по имени Балалайка. Вся эта компания вызвала у меня интерес, поэтому я частенько на них поглядывала. Но вдруг мне показалось, что среди этих иностранцев я вижу свою дочь, Гитару! Я пригляделась – точно она! Платье новое, на плечах цветастая шаль. Сидит тихо, на меня и глаз не поднимает.
Я не люблю, когда мне не оказывают должного уважения. Встав со своего места, я подошла к Гитаре. «Послушай, — сказала я. — Мне кажется, ты могла бы поздороваться».
– Боюсь, вы меня с кем-то путаете, — это было сказано голосом моей дочери!
Тут я взорвалась: «Ну, это уж слишком! Если это шутка, то непозволительно дерзкая. Немедленно встань и займи свое место рядом со мной, твоей матерью!» — Уверяю вас, сударыня, вы ошибаетесь. Мне очень жаль, но я вас не знаю.
Положение становилось весьма щекотливым. Вокруг нас уже начинал скапливаться народ. Все с нескрываемым интересом наблюдали за нашим спором.
Внезапно моя собеседница посмотрела на меня в упор. Я похолодела. Ее широко открытые глаза были небесно-голубого цвета. Надеюсь, вы поняли, в чем дело? Ведь Гитара, моя дочь, была черноглазой!
– Вы, вероятно, приняли меня за Испанскую Гитару. Нас с ней часто путают, – сказала она.
– Но кто же в таком случае вы?
– Русская Семиструнная Гитара. Прислушайтесь к моему голосу.
— Да, пожалуй, он звучит по-иному. Что-то в вас есть свое, неповторимое, хотя с первого взгляда вы и моя дочь — близнецы. Но кто ваши родители? Как вы попали в Россию?
— К сожалению, ничего этого я не знаю. Рассказывают, что ребенком меня украли цыгане. Первые мои воспоминания связаны с таборным бытом и светом костра. Но однажды всё в моей жизни изменилось. Я оказалась в богатом аристократическом доме. Там и получила хорошее воспитание, так что в моем исполнении вы можете услышать и Баха, и Шумана, и Моцарта. Но больше всего я люблю русские народные песни. Сколько я их знаю! — Печальных и веселых, протяжных и плясовых. Теперь вот я приехала, чтобы попытать счастья. Как вы думаете, возьмут меня в оркестр?
— Да на кой он тебе сдался, дурочка, — вмешалась в разговор ее соседка Балалайка. — Посмотри как все они тут носы задирают. Так они нас и взяли, держи карман шире. Мы вот тут подумали и решили: не станем мы, народные инструменты, с ними состязаться. Будет у нас свой оркестр, народных инструментов. Вместо скрипок домры сойдут, баяны согласились с нами поиграть. Ты, Гитара, тоже к нам иди.
– Я подумаю, — сказала Гитара. — Меня ведь не одни вы приглашаете, Мандолина недавно звала в свой неаполитанский оркестр.
– Ну, смотри сама. Советую тебе с иностранцами не связываться! Ненадежное это дело, сдается мне. Держись поближе к нам, свои корни все же.
– Если бы знать свои корни, — вздохнула Семиструнная Гитара.
На меня этот разговор произвел тяжелое впечатление. Подумать только, круглая сирота, из далекой страны, а какая в ней целеуст-ремленность, воля. Приехала сюда, хочет играть в оркестре. А моя дочь?
Скажу вам по секрету: я задействовала очень серьезные связи, чтобы место в оркестре досталось именно Гитаре. Пришлось мне на старости лет затеять настоящую интригу, чтобы оттеснить возможных конкурентов. И тут вдруг такая неожиданность. Мало того, что дочери до сих пор нет, появилась теперь эта незнакомка. Положим, она провинциалка. Ну и что из того? Если ее возьмут на это место, все мои надежды рухнут.
— Послушайте, зачем Вам это надо, — сказала я. — Откажитесь от оркестра, умоляю вас. Зачем вам переходить дорогу Испанской Гитаре? Ведь ее второе имя — Классическая!
– Возможно, я уступлю, — пробормотала девушка. — Ведь я совсем не честолюбива. Это меня и губит. Боюсь, в конце концов, меня совсем оттеснят.
– Сборы окончены, — пропел Рожок. – С этой минуты никто не имеет права войти в зал. Опоздавшие выходят из игры.
Судьба Гитары висела на волоске. В наступившей тишине я поднялась со своего места:
– Милостивые государи! Прекрасные сеньоры! Умоляю вас во имя нашей дружбы и глубокого родства подождать еще хотя бы полчаса.
«Что случилось?» — поднялась буря голосов,
— Моя дочь, Гитара...
— Что же произошло с твоей дочерью, сестрица? — вопрос задала Виола да Гамба. В голосе ее, как всегда, прозвучало ехидство.
— Видите ли, нам пришлось заменить все струны, и сейчас она совсем не может держать строй. Звучит ужасно, поэтому предпочитает не выходить из своей спальни. Но это временно. Струны вот-вот растянутся и тогда...
— А не подойти ли тебе к окну, сестрица? Мне кажется, твоя дочь прекрасно держит строй, но предпочитает развлекать простолюдинов на рыночной площади.
Я рванулась к окну. Там, среди людского моря, запрудившего площадь, я увидала деревянный, наскоро сколоченный помост. На нем была она, моя Гитара. Простоволосая, с красной гвоздикой в волосах, она распевала какой-то романс, а толпа подпевала ей, прихлопывая в такт.
— Вот кого ты воспитала, сестрица! Жонглершу, акробатку! Я считаю, что эта девица представляет собой серьезную опасность. Она дурно влияет на молодежь. Представьте себе: неделю назад она уговорила мою дочь Виолину пойти с ней в табор к цыганам. Там они полночи плясали и пели, пока я не вмешалась и не увела их домой.
— Позор, позор, — заговорили все сразу. Тут раздались властные аккорды, сразу же заставившие всех замолчать. Говорил король Рояль:
— То, что у девушки столь разнообразные интересы, не ее вина. Плохо другое: она постоянно мечется, переходя из одной крайности в другую, внося в нашу жизнь смятение и путаницу. Сегодня она пляшет на площади, а завтра ей взбредет в голову играть Баха. Вчера она умоляла великого Шуберта написать для нее квартет, а через неделю – убежит к какому-нибудь испанскому тореадору и будет отплясывать фламенко. Повелеваю всем объявить ей бойкот. Пусть остается на улице и живет как знает.
— Ваше Величество! Я знаю, это большая дерзость — противоречить Вам, но я должна заступиться за Гитару. — Бледная, взволнованная поднялась со своего места прекрасная Виолина. — Мы можем совершить сейчас большую ошибку. Да, Гитара своенравна. Любит бродить одна, часто заходит в дома бедняков, собирает и записывает их песни. Но представьте, что стало бы с музыкой, если бы профессиональные композиторы не использовали в своих сочинениях народные мелодии. Гитара, как хрупкий мостик, соединяет мир народной и профессиональной музыки. Недаром и Паганини, и Шуберт, и великий Гайдн писали для нее! А как я, Скрипка, люблю играть с ней дуэтом! Наши голоса прекрасно сливаются. Если Вы прогоните Гитару, то я, Скрипка, уйду вместе с ней. И никто не удержит меня.
— Правильно, я тоже люблю играть с Гитарой, — заявила Флейта. — Я за то, чтобы простить ей этот легкомысленный проступок. Пускай даст нам слово, что не станет больше якшаться с простолюдинами.
— О, велите скорей позвать её сюда, — взмолилась я. —Дайте ей возможность попробовать силы в оркестре, и она забудет свои увлечения.
— Что ж, — молвил король. — Пошлите за Гитарой кого-нибудь из слуг.
Посланец ушел. Потянулись минуты ожидания. Наконец, разгоряченная, явилась с площади Гитара. С обычной своей непосредственностью она помахала рукой мне и Виолине, затем остановилась, размышляя, куда дальше идти.
— Поднимись на сцену, Гитара, — раздался повелительный голос Рояля. — И объясни нам, почему ты опоздала.
— Я прошу меня извинить. Я очень спешила сюда...
— Заметно, как ты спешила, — пробормотал чей-то зловредный голос за моей спиной.
— Да, спешила, — Гитара с вызовом вскинула голову. — Но там, внизу, был большой городской праздник. Люди на площади так просили меня поиграть и попеть, что я решила побыть немного с ними, а потом уже идти сюда. Надеюсь, вы недолго ждали меня?
— Какая наглость, — продолжал возмущаться все тот же голос. — Оказывается, мы все должны были ждать тебя, девчонку.
— Я думала, что поступаю правильно. Ведь мы — музыкальные инструменты. Наш долг служить людям и доставлять им радость.
— Не прикидывайся наивной, — сказал король. — Ты ведь прекрасно знаешь, что музыка бывает возвышенной и низменной, профессиональной и любительской.
— Простите, государь. До сих пор я считала, что музыка бывает просто хорошая или плохая.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что мы все должны были выйти на площадь, чтобы принять участие в народном гулянии?
— О, какая великолепная мысль, Ваше Величество, — звонко расхохоталась Гитара. — Сейчас еще не поздно ее осуществить!
Я с ужасом наблюдала за этой перебранкой. Еще раньше я догадывалась, что Гитара и Рояль недолюбливают друг друга, но чтобы так дерзить королю при полном зале его подданных!?
— Оставим этот бессмысленный спор, — сказал король неожиданно мягко. — Ответь мне, хочешь ли ты играть в оркестре?
— Это моя заветная мечта. Клянусь Вам, я буду работать на совесть и справлюсь с любой, самой трудной партией!
— Этого мало. Ты должна поклясться, что отныне ни разу в жизни не заиграешь на площади. Кроме того, ты должна перестать исполнять песенки и народные мелодии. Всевозможные романсы, шлягеры на трех аккордах — все это навеки должно исчезнуть из твоего репертуара.
Наступило молчание. Моя дочь размышляла ровно одну минуту.
— Нет, Ваше Величество, — раздался ее спокойный голос. — Этого я Вам пообещать не могу.
— Что ж, ты свободна в своем выборе. Но у нас есть еще одна претендентка — Русская Семиструнная Гитара. Она заменит тебя в оркестре.
— Ваше Величество, позвольте задать Вам один вопрос, — поднялась со своего места взволнованная русская. — Я поступаю в оркестр на тех же условиях? Я тоже должна отказаться от песен моей далекой родины?
— Разумеется, — раздраженно ответил король. — Никаких песенок!
— В таком случае, я отказываюсь. Я считаю, что Вы не имеете права вторгаться в жизнь своих оркестрантов. Никого не касается, какие песни я пою после репетиции!
Итак, место остается пока свободным. Я мысленно потирала руки: еще не все потеряно!
В этот момент дверь внезапно распахнулась, словно под напором сильного ветра. В зал стремительно вбежала девушка в темном дорожном плаще. Какой чудесной, благородной красотой светилось ее лицо! Подбежав к королевскому трону, она склонила перед ним колени со словами:
— Ваше Величество, позвольте мне объяснить мое опоздание! Я знаю, обычай не позволяет этого, но, умоляю Вас, дайте мне слово!
— Говори, незнакомка. Мы уже достаточно нарушили сегодня обычай, отчего же не сделать этого еще раз.
Звонким, певучим голосом рассказала вновь прибывшая свою историю.
— Меня зовут Арфа. Все вы слыхали, конечно, о моей матери – Лирой зовут ее люди. Сам великий бог Аполлон создал ее в порыве вдохновенья. Так что происхождение мое божественно и овеяно легендами. Я выросла в Греции, на берегу Эгейского моря. Услыхав о великом сборе, не задумываясь, отправилась я в путь. Несчастья обрушились на меня в пути. В бурю корабль мой разбился о скалы. Долго на дикой отвесной скале косы свои я под ветром сушила. После попала я в руки пиратов, им для забавы баллады я пела. Бегством от них удалось мне спастись, снова я в путь свой тогда устремилась. Любые страданья готова терпеть, лишь бы в оркестре скорей оказаться! Именно это — смысл жизни моей, предназначенье моё и призванье!
— Дитя мое, — растроганно промолвил король. — Ты прибыла как раз вовремя. Займи скорее место в оркестре. Оно твоё по праву.
... Оркестранты расселись. Ясно было, что здесь собрались самые молодые и звучные инструменты. – Рояль, как ни странно, остался сидеть в зале.
— Я буду участвовать в выступлениях лишь в особых случаях и только как солист, — объявил он.
Зазвучала музыка. У княгини да Гамба от радости порозовели щеки. Ведь все ее дети играют там, на сцене! Скрипка, Альт, Виолончель, Контрабас — эти инструменты стали основой оркестра. Даже Скрипка, юная Виолина, не устояла. Разве можно устоять против такой музыки!
Как они играли! Я и представить себе не могла, что музыка может низвергаться такой лавиной звуков. Словно водопад, многократно усиленный эхом, ревел в горном ущелье. А чего стоило крещендо, когда звук, постепенно нарастая, вот-вот мог накрыть с головой?!
Впрочем, разве можно передать услышанное словами?
У меня заболело сердце. – пожаловалась Лютня. – В первый раз в жизни я вспомнила, как ужасающе стара. Мне много тысяч лет. На самых древних фресках можно найти мое изображение. Когда-то я была королевой музыкальных инструментов, мне посвящали сонеты, меня боготворили и преклоняли передо мною колени. А теперь даже имени моего почти никто не знает.
Осторожно, стараясь не шуметь, я вышла из зала. Вслед мне звучала музыка.
Со своей дочерью я столкнулась в дверях.
— Только не надо меня утешать, — сказала она резко. — Я ни о чем не жалею.
— А почему ты плачешь?
Гитара вскинула голову и вытерла слезы. Потом рассмеялась и крепко обняла меня. Мы послушали еще немного.
— Как хорошо они играют. Знаешь, а ведь я уезжаю.
— Что ты говоришь! Куда ты можешь уехать?
— Не сердись на меня, мама. Ты же знаешь, никто в мире не сможет меня удержать. Разве могу я остаться здесь после того, что произошло?
— Но куда ты поедешь?
— В Испанию. Там до сих пор меня помнят и любят. Потом пересеку океан и отправлюсь в Америку. Я ведь совсем легкая, любой матрос сможет пронести меня на свой корабль. Латинская Америка давно волнует мое воображение. Мне кажется, когда тамошние жители научатся на мне играть, они создадут очень красивую музыку. Потом я отправлюсь в Рос-сию, в гости к семиструнной Гитаре. Мы с ней должны поближе познакомиться и посостязаться: кто лучше звучит? Кто нужнее людям?
А еще я хочу найти себе музыкального мастера, который усилит мой голос. Может, он создаст такое устройство, которое позволит мне звучать очень-очень громко, фортиссимо? Тогда мои возможности многократно увеличатся. Я думаю посоветовать этому мастеру, использовать электричество для усиления моего звука. Тогда я возьму себе новое имя — Электрогитара и создам массу новых стилей в музыке. Вот когда я отомщу своим обидчикам! Ведь молодежь всего мира будет меня обожать, а их даже слушать не захочет! Впрочем, я не злопамятна и в конце концов со всеми помирюсь. А еще я хочу, чтобы у меня были свои дети, трое детей. Я даже имена им уже придумала: Соло, Ритм и Бас-Гитара. А еще я поеду в Японию, в Австралию и в Китай. Ведь мир такой огромный. Мне кажется, я его завоюю!
– И ведь всё у нее получилось, ─ завершил историю Синтезатор, ─ Гитара выполнила своё обещание и прославилась.
─ И, надеюсь, повзрослела,─ вставила ехидная Виола да Гамба, ─ ведь с момента ее изгнания прошло уже лет триста. Сколько ей сейчас? Пятьсот, шестьсот? Возраст солидный, пора, как говорится, о душе подумать и прекратить носиться сломя голову, петь и плясать на площадях. Как у нее дела, что она делает сейчас?
─ Ты права, дорогая! ─ воскликнула Лютня, ─ Гитара стала взрослой солидной дамой, освоила академический репертуар: сонаты, вариации, рондо. Сюиты Баха великолепны в ее исполнении! Звучат не хуже, чем у меня. Представляете, ее теперь даже стали называть Классической гитарой! Я горжусь своей дочерью!
И Лютня, расчувствовавшись, достала кружевной платочек, а вместе с ним из сумочки выпал и запечатанный конверт.
─ Да, кстати, вот же письмо от нее! Я еще не успела его прочитать.
─ Прочтешь его нам? ─ заинтересовалась Виола да Гамба.
─ Ну не знаю, ─ колебалась Лютня, я хочу сначала сама его просмотреть, вдруг там что-то личное.
─ Мы здесь все одна семья, ─ напомнил Синтезатор.
─ Очень интересно, читайте скорее, ─ попросила любопытная Фисгармония.
─ Читай, приказал Оргáн.
И тогда Лютня, надев очки, начала:
─ Дорогая мама, пишу тебе с Гавайских островов. Меня здесь прекрасно принимают, я буквально влюбилась в здешние места: природу, жителей, местные напевы. Решила тут немного задержаться. И вот, спешу сообщить тебе радостную новость, у меня родилась дочка! Она совсем маленькая и у нее всего четыре струны. Но какая же она певунья и озорница! Целый день веселится и хохочет – солнышко, а не ребенок. Ты о ней еще услышишь, не сомневайся!
─ Как назвали ребенка? ─ спросил Орган.
─ Ука… Уку… Имя какое необычное, певучее… Укулеле!
─ Что ж, так и запишем. Эй, Синтезатор, тащи нашу Книгу регистрации новых музыкальных объектов и явлений. Принес? Пиши: Укулеле, гавайская гитара, семейство лютневых, группа струнных инструментов. Добро пожаловать в Мир Музыки!
